– Ты прав. Кстати, я кое-что узнала насчет Хантера Ковингтона, но немного. У него есть женщина. – Зои повторила описание, которое дал Харлоу. – Похоже, она действует не по своей воле. Возможно, она рабыня. Не знаю, пригодится ли нам это, но мне показалось, что об этом стоит упомянуть.

– Ясно, – ответил Уош. – Наша ненормальная немного успокоилась. Тебя, несомненно, это порадует, но ты даже не представляешь, как счастлив я. Саймону удалось извлечь ее из форта, и теперь она играет на флейте в грузовом отсеке. Инара составила ей компанию. Ты пропускаешь всё веселье.

– Зачем Ривер играет на флейте?

– Для того чтобы усыпить ящики Бэджера. Они якобы встревожены, и им нужна колыбельная. Говорю тебе, Зои: мое давление значительно снизится, когда мы все соберемся вместе и отправимся к месту выгрузки этих ящиков.

– Понимаю тебя, милый. Я тоже так думаю.

– Береги себя, Зои, ясно? Давай без глупостей.

– И ты тоже, Уош.

Они разорвали связь.

Именно в этот момент Харлоу вышел из бара. Зои отступила поглубже в темноту. Он не спеша отправился в направлении, противоположном тому, куда он ее повел.

Она двинулась за ним. Как и раньше, Харлоу, казалось, никого не опасался и никуда не торопился – просто мужчина в огромной дурацкой шляпе и длинном плаще вышел на вечернюю прогулку. Он добрался до главной площади, где находились магазины и здания администрации. Здесь собралась толпа празднующих; люди размахивали флагами и пивными бутылками и кричали друг на друга. Пройдя площадь, Харлоу несколько раз свернул, но, похоже, не для того, чтобы уйти от преследования. В районе, застроенном небольшими одноэтажными домами, он свернул на дорожку, которая шла между ними. Остановившись у невинно выглядящей двери, он открыл ее и зашел в дом.

Стекла в облезлых окнах дома были покрашены белым, так что заглянуть внутрь Зои не могла. Она подкралась к двери и приложила к ней ухо, но ничего не услышала.

Поджидая в тени дома напротив, Зои попыталась выйти на связь с Джейном. Ничего – нет даже помех. А что если его тоже похитили? Что если это заговор, цель которого – похитить всех членов экипажа «Серенити» по одному?

Просто плохие коммуникаторы. Наверняка.

Затем снова появился Харлоу.

Зои делала всё, чтобы не упускать его из виду и одновременно не попадаться ему на глаза. Он пошел обратно. Хромать незаметно было тяжело, но Зои старалась и не позволяла боли в ноге завладеть ее вниманием. На войне у нее были и более серьезные ранения, но даже они не мешали ей уверенно действовать на поле боя.

Она снова вспомнила всю ту злобу, которая выплеснулась в этот вечер в баре Таггарта, злобу, символом которой стала надпись «СМЕРТЬ ПРЕДАТЕЛЯМ». Зои понимала, что историю Войны за объединение пишут победители. Она не была наивной. Но «бурые» – не агрессоры. Они собрали войска, потому что Альянс представлял угрозу, а не потому что хотели захватить территорию, власть или еще что-нибудь. Они просто хотели жить в мире. Они никого не предавали – разве что предательством теперь считалась борьба за свою свободу.

Неужели детей учат в школе, что «бурые мундиры» всего лишь чуть лучше Пожирателей? От этой мысли ей стало тоскливо.

«Соберись. Ты на задании», – напомнила себе Зои.

Постепенно места стали казаться ей всё более знакомыми. Зои начала узнавать витрины местных магазинов и бары. Вдруг ей стало ясно, куда направляется Харлоу, и она еле слышно забормотала убийственные ругательства на китайском.

Морщась от боли в ноге, она сократила дистанцию. Где-то в пятидесяти футах от нее Харлоу подошел к штаб-квартире одного не вполне достойного человека, известного как Бэджер.

По дороге домой Аллистер, похоже, немного пришел в себя. Джейну было ясно, что до сегодняшнего дня парнишка еще ни разу не дрался. И дело не только в том, что Аллистер не сумел нанести своим противникам ни одного нормального удара. Само насилие стало для него неожиданностью и потрясло, и теперь он не знал, как с этим справляться. Только сейчас, спустя почти полчаса после драки, он стал от нее отходить.

Джейн, когда достиг возраста Аллистера, уже побывал в изрядном числе потасовок. Правда, он всегда был задиристым юношей и выяснял отношения с помощью кулаков, потому что словами у него получалось не очень.

– Может, объяснишь, что привело такого мелкого пацана, как ты, в бар Таггарта? – спросил Джейн у Аллистера.

– Просто хотел отпраздновать День Альянса, как и все, – ответил Аллистер. – Бар Таггарта показался мне ничем не хуже других. А что, ты до совершеннолетия ни разу не пил?

В ответ Джейн мог лишь виновато покачать головой.

– Тут ты меня уел. Но ты же мог выбрать любой бар. Тут полно куда более приятных заведений, много и таких, где тебе вряд ли разобьют голову.

– Может, мне была нужна движуха.

– А может, ты хотел уйти подальше от дома.

– Вроде того, – ответил Аллистер с хитрым выражением лица.

– То есть, чтобы не наткнуться на того, кто спалит тебя перед мамой. Она вообще знает, что ты сейчас гуляешь?

Парнишка покачал головой.

– Она так больна, что не обращает внимания, когда я пришел и когда ушел. Я ухаживаю за ней, делаю всё, что могу, но мне нужна и своя жизнь. Понимаешь? Иногда мне нужно выбраться в город, повеселиться. Заботиться о больном нелегко, особенно если у него «хрип Фостера». Мама всё время кашляет, и иногда кажется, что у нее легкое вылезет наружу. Никогда не знаешь, как плохо ей будет сегодня или завтра, но лучше ей, скорее всего, не станет.

Джейн посочувствовал Аллистеру – возможно, даже сильнее, чем казалось парнишке. Младший брат Джейна, Мэтти, страдал от «сырости в легких» – неизлечимого заболевания, похожего на «хрип Фостера», и оно отравило и его жизнь, и жизнь их матери.

Когда-то район на берегу реки был симпатичным и даже привлекательным, однако его лучшие дни остались далеко в прошлом. Сама река, которую так и не удостоили названием, была медленным разбухшим потоком, забитым водорослями, мусором и отходами, а на берегах теснились низкие, мрачные здания с обветшалыми крышами и покосившимися стенами.

Аллистер повел Джейна наверх по хлипкой лестнице, приделанной к стене дома. Здесь, на пятом этаже, находилась квартира, которую нельзя было назвать просторной. Тот, кто решил бы покрутить тут кошку, должен был ожидать большого количества ударов и гневного мяуканья.

В углу главной комнаты на раскладушке лежала изнуренная женщина с лицом цвета прокисших сливок. Вокруг нее, словно жуткие конфетти, были разбросаны испачканные кровью салфетки; кровь запеклась вокруг ноздрей и в уголках рта. В комнате пахло застарелым потом и испражнениями; ко всему этому примешивался слабый запах разлагающейся плоти.

Когда Джейн и Аллистер вошли, женщина смогла, приложив значительные усилия, приподняться. Ее волосы прилипли к голове, словно мокрые водоросли, а глаза настолько глубоко провалились в глазницы, что едва были видны, словно камешки в глубоких ямках. Было ясно, что раньше, пока болезнь не иссушила ее, женщина была привлекательной. Она была еще довольно молода, но настолько измождена, что казалась столетней старухой.